А. Худошин
( настоящее имя Александр Степанович Апресян)
Москва, 107076,
Преображенская, 5\7, кв. 163,
т.963 43 98
БОГОСЛУЖЕНЬЕ
Высокий смысл есть в церковном пенье,
В огне лампады и в красе икон,
Но больше - в покаянном сокрушенье
И в том, что Божий любишь ты закон.
Представь: пустынник возле нищей кельи,
Безводные, безлюдные края,
Песчаник красный, дикое ущелье,
На плоском камне желтая змея.
Все высыхает в мире том жестоком,
Ничто в песках блестящих не растет.
Но слезы льются у него потоком
И в глубине сердечной - Дух цветет.
И как окрест ни мертво, ни уныло,
Однако старец остается тут,
И солнца круг - ему паникадило,
И серафимы для него поют.
* * *
Будь, молитва, при душе
Верным другом, тайным стражем,
Гонят ли меня взашей
Или если хвалят даже,
Или вовлекают в спор,
Уловить стараясь в слове,
Будь, молитва, наготове,
Не снимая свой дозор.
Оскорбленья ли удар
Полоснет, подобно бритве,
Угаси в крови пожар,
Властью, данною молитве.
Засыпаю ль в тишине,
Изнурённый, утомлённый,
Светлой музыкой бессонной
Не забудь звучать во мне.
А когда мои уста
Час последний крепко свяжет,
Пусть твой голос в сердце скажет
Имя Господа Христа.
ВОДОПАДЫ БЕЗДН
(читая псалом 41-й)
Еще источники Твои вдали,
Еще, минуя горные пороги,
Пока не все струи потоков многих
Над головою у меня прошли.
Еще не все, угрозою полны,
Гремя в камнях волною ледяною,
Как львиный рев, промчались надо мною,
В единое несчастье сведены.
Еще не все края кремнистых лезвий
Достались мне следами новых ран,
Еще хотят увлечь меня в проран
Друг друга призывающие бездны.
Но, как Давида, не оставь меня
Поддержкою Твоей могучей длани,
Чтоб к Дому Твоему, подобно лани,
Когда-то поднялась душа моя.
ВОССТАНЬ, ГОСПОДИ !
(читая псалом 43-й)
Ты нас извел из пламени пожаров
И спас от жерл, которые, меча
Свинец, губили нас. Ты спас нас от ударов
Железного тевтонского меча.
Восстани, Господи, зачем же спишь Ты ныне?
Благоволи к гонимым наконец,
Которых Ты рассеял по равнине
Язычникам в закланье, как овец.
Ты отдал нас чужим на поруганье,
Они смеются и, глумясь, перстом
В нас тычут. И наполнился наш дом
Бесчинными и сильными врагами.
Неужто к ночи клонится наш день?
Неужто Ты забыл о скорби нашей
И род сей смертная покрыла тень
Уже навек за тяжкий грех вчерашний?
Унижены до праха мы. Доколе?
Или Ты с нас взыскал не до конца
Того, что злобной соблазнившись волей,
Мы отвращались Твоего лица?
* * *
Иду ли я бездумно в темноту,
Гляжу ли я без страха в бездну?
Надеюсь ли безвредно, безвозмездно
Опасную переступить черту?
А между тем и в сердце не лежит,
А между тем и душу не тревожит,
Не потрясает, не пронзает дрожью
То, чему быть в грядущем надлежит!
Неужто, пораженный слепотою
И наугад безумием гоним,
Так и не встречусь со Христом моим
И буду пожран вечной темнотою?
Без окрыляющей тоски о Нём,
Не воскрешён Его великой болью,
Не привлечён к Нему Его любовью,
Я вечным буду поглощён огнём?
Неужто в назидание другим
Бесстыдный рёв, мешаясь с гнусным смехом,
Из пропасти моей не грянет эхом,
Где жизнь моя растаяла, как дым?
ИНОК
Нету у инока масла в лампаде,
Холодно в келье, нет дров для печи
Воет метель - на ветру, в снегопаде,
Горы и лес потерялись в ночи.
Дверь щелеватая стукает глухо,
Хочет сорвать деревянный затвор,
Вышла последняя хлеба краюха
Третьего дня- и не ел он с тех пор.
Молится инок с надеждой и тщаньем,
Превозмогая болезнь и озноб,
И со смирением и с воздыханьем
Трогает он троеперстием лоб.
В келье убогой, сокрыт темнотою,
Не поднимается инок с колен,
Щеки ему обжигает слезою,
Стужею веет от пола и стен.
Ветер беснуется в диком ущелье,
Стиснутый камнем над руслами рек,
Ветер наносит под дверь помещенья
Мелкий, колючий, вихрящийся снег.
Молится инок с великим вниманьем,
Господу он предстоит Одному.
Вдруг озарилась вся келья сияньем,
Препобеждающим холод и тьму.
Муж световидный, вошедший спокойно,
(Греза ли это иль сон наяву?)
С иноком встал и читает "Достойно",
"Отче наш" и от Матфея главу.
Утром, обрызганный снежною пылью,
Инок на лыжах идет в тишине.
Как вознесенные ангелов крылья-
Ветви над ним в золотой вышине.
ЛАМПАДА
Глаза открываю- и вижу божницу,
В глубинах полночных безмолвствует дом,
И свет от лампады на стены ложится,
На пол с потолком он ложится крестом.
Вчера он был бледен, мигал вполнакала;
Недвижно лежу- удивляет меня,
Как сильно подрос огонек этот малый,
Как он разгорелся с минувшего дня.
Я ровное, сонное слышу дыханье:
Все спят. Они рядом. Они далеко,
И белое, тихое льется сиянье
Сквозь стены, сквозь все. Широко. Высоко.
Я думаю... В комнате запах жасмина,
И, веки сомкнув, успеваю понять,
Что может тот крест без усилий обнять
Четыре страны полуночного мира.
ЛИМОННОЕ ДЕРЕВО
(из "Лествицы")
Когда лимон свои возвысил ветви,
Ты знаешь: не несут они плодов,
Он лишь красуется своею кроной летней.
Что ж, посуди, любой гордец таков.
Но если сучья согнуты, как луки,
То - пусть твои глаза и не остры -
Поймешь, что их податливые руки
Бесчисленные приняли дары.
И как ни пышно самовозношенье,
В нем пустота сокрытая одна.
А тихому и долгому склоненью
Заветная назначена цена.
МОНАХ
Обыкновенней нет и строже
И нет черней его одежд,
Давно он чужд земных надежд,
И небеса ему дороже.
И вот идет он, тих и прям,
От келий узкою аллеей
Туда, где белый-белый храм,
А может быть, еще белее.
Там, в глубине, там, за оградой,
Как будто сумраком, одет
Огнем лампад незримый свет
Там скорбь встречается с отрадой.
* * *
Не блудодействуй, не мздоимствуй
И в сердце зла не возжигай,
Не лги и руку для убийства
На ближнего не поднимай:
Твой род иссякнет и погибнет,
Ложь на главу твою падет,
И гнев над нею меч воздвигнет,
И нищета тебя постигнет,
И смерть вослед тебе пройдет.
СВЯТОЙ
Что остаётся в ветхом старике
От аромата молодости свежей,
Фигуры стройной или кожи нежной,
От взгляда острого, от крепости в руке?
Смерть на пороге! Акт уничтоженья!
В несчастном- одиночество и страх.
А дальше - он застынет без движенья,
Из праха выйдя, возвратится в прах.
Но в этой крипте некто, смерти рад,
Когда-то принял с ней освобожденье.
А плоть его теперь, ты видишь, брат, -
Сосуд таинственный мироточенья,
Превосходящий наше пониманье.
Здесь, под плитой, - чудесного исток.
Здесь старец спит, нетленный, как цветок,
Исполненный благоуханья.
ПЕЩЕРНЫЙ МОНАСТЫРЬ
Вот скалы вознеслись на воздух
Над суетой забот мирских,
И дыры келий в них- как гнезда
От ласточек береговых.
К пещере лепится пещера,
Соединясь в сплошную цепь,
Иссверливая всюду крепь
Для совершенья дела веры.
И мнится: не текли века,
И до сих пор однообразно,
Молитве следуя, рука
Там движется крестообразно.
Но нет. Все пусто. Не горит
Лампада в темном и убогом
Жилище. И, однако, с Богом
Здесь сердце легче говорит.
Как время, сыплется песок,
Сухой водой струится в щели,
И вмиг сдувается в ущелье,
На дне которого поток
Едва заметен. Нет, не зря
Поклоны полагали братья,
Любовью к Господу горя.
Прикосновенье благодати
Невольно чувствует душа
И, устыдясь греха и тлена,
Глядит за грань земного плена,
Пространством вечности дыша.
ПОДАЮЩИЙ
Кто я у Твоего подножия,
Когда Твой не измерен рост?
Когда к ногам Твоим положены
На брег миров- песчинки звёзд?
Но в сердце, знающем закон
И сострадания, и жалости,
Ты - весь, к моей нисшедший малости,
Хотя ничуть не умалён.
И Сам, ко мне умилосердившись
И видя нищету мою,
Ты весь в руке моей содержишься,
Когда я лепту подаю.
***
Тот видел Господа в безмерной вышине
И ощущал Его дыханье рядом,
Кто обращался внутрь, а не вовне,
В глубины сердца проникая взглядом.
РАССЛАБЛЕННЫЙ
Всегда на каменное ложе,
Всегда на Овчую Купель
Сходил незримо Ангел Божий,
Как, впрочем, сходит и досель.
Вскипали воды на мгновенье,
И тот, кто хворями страдал,
Спускался в них для омовенья
И исцеленье получал.
Я снова оттеснен другими
И хрипло, тяжело дышу.
Но наконец Господне имя
С усилием произношу.
Не то чтоб раньше был несведущ,
Но- горд - я веровать не мог,
Пока меня всесильный Бог
Не вверг в расслабленность и немощь.
...Все стихло вновь. И я сникаю.
Ни шума, ни шагов извне.
Но Он, хоть я еще не знаю,
Издалека идет ко мне.
СВЕЧА
Гори, свеча, на свещнике,
И в детской маленькой ладони,
И в нежной девичьей руке,
И перед старицей в поклоне,
Вблизи киота, в уголке.
Свети, свеча, роняя блики
На золотой иконостас,
На утешающие нас
И вопрошающие лики.
Не угасай, свеча, и нам
Воспламеняй сердца сухие,
Пускай в ответ твоим слезам
Прольются тихие людские.
Сквозь свет твой, славою горя,
Весь в блестках золотистой пыли,
Не Ангел ли возносит крылья,
Там, в глубине, у алтаря?
СЛЕЗЫ
Есть слезы горечи и слезы сожаленья,
И слезы ярости и гнева тоже есть,
И ток холодный слез ожесточенья,
Питаемый надеждами на месть.
Когда же плачем мы из состраданья,
В груди иной источник отворен,
И о любви свидетельствует он
К великому ли, к малому созданью.
Есть слезы радости, и слезы умиленья,
И просто слезы, отчего - Бог весть,
И покаянные - за них нам свыше честь,
И скрытая от всех слеза смиренья.
* * *
Ставил свечу я пред Ликом Господним
И опалил себе пламенем руку.
Этот ли знак указал мне сегодня
Дерзость мою и грядущую муку?
Там, за Пределом, огонь, разливаясь,
Все проницает блистающим светом,
Чистое в нем процветет, наливаясь
Жизни надмирной немыслимым цветом.
А остальное - листьем прошлогодним
Корчиться будет и тлеть, не сгорая,
Вспыхнуть хотя бы на миг, умирая,
Тщетно захочет пред Ликом Господним.
* * *
Я уязвим: холодный ветер с гор
Пронзает грудь мне, как клинок двуострый,
Пред гадами земли бледнею до сих пор-
Перед тарантулом и пред змеею пёстрой.
Мне мнится: ярость мчащейся волны,
Которую я в отдаленьи вижу,
Родившейся из тёмной глубины,
Убьет меня и самый след мой слижет.
Что ж говорить о пламени огня,
Незримо в нашем воздухе горящем,
Что опаляет каждый день меня
И подвергает мукам настоящим?
О если бы в бесстрастие одеться,
О если бы в молитвенной броне
Сказать слова Давида-псалмопевца:
"Господь мой щит, кого страшиться мне?".
